По мнению голливудских критиков, Вигго Мортенсен - один из главных претендентов на следующий «Оскар» за лучшую мужскую роль в фильме «Дорога» Джона Хиллкоута. Специальный корреспондент «Труда-7» в Голливуде Галя Галкина встретилась с Вигго Мортенсеном в кинотеатре «Кодак» в Голливуде после премьеры «Дороги».

«Лучше всегда творить добро, даже если это кажется бессмысленным»

- Вы сыграли отца, который вместе с сыном путешествует по постапокалиптической Америке. Опирались ли вы в этой роли на собственный отцовский опыт во взаимоотношениях с вашим сыном?
- Да, и в самом начале это помогло. Иногда я ловил себя на мысли: «Да, мой сын тоже как-то выкинул нечто подобное». А иногда поведение Коди (13-летний австралийский актер Коди Смит-Макфи сыграл роль сына. - «Труд-7») напоминало мне о детстве.

- Ваш герой пытался объяснить сыну, что значит быть человеком. А чему вы пытаетесь научить своего сына?
- Простым вещам. Понимаете, дети очень застенчивы, они не любят смотреть людям в глаза и говорить спасибо. Ну, например, мы сидим в ресторане и ждем официанта. Он приходит и принимает заказ, а детям не терпится попробовать пиццу. Вот я им и объясняю, что, перед тем как официант уйдет, надо поблагодарить его. Мелочь, конечно, но все же важная. Иногда я сам забываю про это, и сын говорит: «Папа, ты забыл сказать спасибо». В принципе то же самое происходит и в нашем фильме, где не только отец учит сына, но и сын отца. Понимаете, когда ребенок знает, что такое быть хорошим, то хочет, чтобы его отец тоже был хорошим. А когда видит, что это не так, то расстраивается и потом начинает злиться. Все это очень правдоподобно. Мне кажется, этот переход получился в фильме особенно хорошо.

- Смотреть ваш фильм очень интересно и в то же время очень тяжело. Трудно ли вам было играть в нем?
- Да, трудно, но так и должно быть. Если бы все было не так трудно и если бы мы не снимали зимой в Пенсильвании под открытым небом, то, я думаю, не получился бы такой хороший фильм. Как бы актер ни старался, он не может точно передать состояние и чувства человека, если не испытывает их. Однажды Коди сказал: «Гораздо проще мерзнуть, чем притворяться, что тебе холодно». Меня поразило, как просто и точно он выразил то, о чем думают многие актеры. После этого разговора я ещё больше проникся к нему и стал больше заботиться о нем не только во время съемок, но и по жизни. Он худощавый малыш с юга Австралии и никогда в жизни не видел снега. Я даже дразнил его этим. Он говорил: «Здорово, снег просто падает с неба!» А я его донимал вопросами типа: «А вдруг снег растет из земли?» (Смеется.) Он сильно обижался, но надолго его не хватало. Из-за холода Коди очень быстро выходил из строя, но изо всех сил старался побороть себя. И у него это часто получалось.

- Что вас привлекло в этом проекте?
- То, что главный герой учится на своих ошибках, и прежде всего благодаря своему сыну он учится прощать - себя и других. Он понимает, что не так важно, насколько плохи твои дела, ведь всегда есть вероятность, что они станут ещё хуже. И неважно, как ты оправдываешь свое плохое отношение к другим людям - на самом деле ему нет оправдания. Поэтому лучше всегда творить добро, даже если это кажется бессмысленным.

- Пришлось ли вам проходить какую-либо физическую подготовку? Вы сидели на диете?
- Нет, я просто ел меньше, правда, худел медленно. Чем вы старше, тем труднее сбросить вес - обмен веществ замедляется. Но я довольно-таки активный человек, и мне просто пришлось стать чуть более активным.

- Сколько килограммов вы сбросили в итоге?
- Не могу сказать точно, но, судя по старой одежде, килограммов 15. Правда, я не уверен. Может быть, больше или меньше.

«Процесс увядания - это ведь тоже своего рода жизнь»

- Позволял ли вам режиссер Джон Хиллкоут импровизировать? Или у него все точно как в аптеке?
- В самом начале работы в Питсбурге мы внимательно изучали сценарий - я, Коди, его отец-актер и режиссер. Дело в том, что мы собирались снимать зимой, у нас было мало времени, поэтому мы должны были все согласовать заранее.

Мы работали в большом офисном помещении, где пол был покрыт ковром, там можно было играть в футбол. Иногда мы даже репетировали, играя в футбол. За время нашей работы я неплохо узнал Коди и понял одну важную вещь: это не ребенок, которому показывают, что нужно делать, и он повторяет - Коди действительно понял эту историю. Он вложил в роль свою душу, и мне это очень помогло. Если бы Коди играл неискренне, съемочной группе пришлось бы пускаться на различные трюки и ухищрения, и я не уверен, что смог бы сыграть хорошо и открыто. Думаю, у нас ничего не получилось бы, если бы Коди не смог все правильно сыграть, потому что в этом фильме все зависело от наших отношений - от того, насколько они реальны и искренни.

- Для вас эта роль, наверное, была одной из самых эмоционально-насыщенных?
- О да. Её эмоциональный аспект оказался гораздо тяжелее физического. Вы меня знаете: я снимался во многих фильмах с большой физической нагрузкой, где приходилось работать в жару, на морозе, скакать на лошадях и драться. Я даже снимался голым в некоторых фильмах. Случалось, что я думал: «Боже мой, весь этот ужас растянется на месяцы!» Но все это преодолевал. В «Дороге» я просто обязан был быть искренним. Более того, я никогда не снимался в фильме, где окружающая среда так сильно совпадала с характером персонажа. Все вокруг умирало, но процесс увядания - это ведь тоже своего рода жизнь.

- А вас не удивило, что постапокалиптическая реальность романа совпадала с окружающей действительностью?
- Да, вы правы. Например, центральная улица Нового Орлеана, которую пока ещё не очистили. (Напомним, что Новый Орлеан, в котором снимали часть фильма «Дорога», стал жертвой урагана «Катрина» в 2005 году. - «Труд-7».) Если приглядеться, можно увидеть на всех стенах - и снаружи, и изнутри - илистую зеленую линию. Дело в том, что на этом уровне на протяжении долгого времени стояла вода. В одном месте находился пункт армейский вербовки. На стене офиса все ещё висел портрет молодого Джорджа Буша со времен его первой предвыборной кампании - без седых волос и улыбки психа. На столе лежал приоткрытый дипломат офицера и его паспорт. Мне стало жутко. У меня было такое ощущение, что здесь никто ни к чему не прикасался - видимо, люди были заняты своими проблемами. В местном кинотеатре сохранилось расписание фильмов, которые шли в день урагана, а на стене остановились часы. Все это было очень странно. Я сначала даже не понимал, зачем мы все это снимаем. Но в увиденном нами было что-то невозможное для понимания современного человека, и это как раз то, что требовалось для фильма.

«Когда все идет прахом, у нас ничего не остается, кроме друг друга»

- В книге не разъясняется, какого рода катастрофа произошла. В сценарии были какие-то разъяснения по этому поводу?
- Нет, так что давайте лучше не будем об этом. Для нас это посторонняя тема, но если вы жаждете ответа, можете посмотреть другой фильм на эту тему - «2012». Я, правда, сам его ещё не видел, но могу себе представить, какого рода события там происходят.

Все это, конечно, интересно, но когда вы пытаетесь передать историю эмоционально правдиво, то начинаете думать: «Да, нам есть чего остерегаться». Просто надо помнить, что, когда все идет прахом, у нас ничего не остается, кроме друг друга. О чем-то в этом роде беспокоится любой ответственный родитель, который всегда думает: «Что станет с моим ребенком, если меня не будет рядом пару часов? Вечно?» Обычно люди думают о том, будут ли у него друзья или еда, хватит ли у него денег на высшее образование, найдет ли он себе работу или друга или подругу. В нашем же случае все проще: что же он будет делать, ведь у него нет ни крова, ни еды, и за ним охотятся, чтобы его съесть? Это кошмар любого родителя.

Взрослые накапливают опыт, воспоминания, а значит, и сожаления. Мы очень часто живем в прошлом и даже не подозреваем об этом, пока в нашу машину кто-то не врежется или что-то не случится с нашими близкими - вот тогда мы возвращаемся в настоящее. Или, например, вы заболеваете, но нужно поехать на работу, потом заехать за детьми в школу. А вы не можете. Вы ложитесь в кровать, и все исчезает, кроме вашего тела и того, что вас окружает. Мой герой слег - он умирает, и перед его глазами мелькают картины прошлого. Все это позади. Его сын этого не видел, он гораздо более адекватен и присутствует в настоящем: на него не давит груз накопившихся воспоминаний. Но, с другой стороны, это плохо, потому что он уже никогда не увидит тот прекрасный мир, в котором удалось пожить его отцу.

- Какой урок родители смогут извлечь из вашего фильма?
- Сын стал учителем, и я думаю, что многие родители могут отождествить своих детей с ним. Ведь это не секрет, что мы учимся у своих детей. Но часто мы учим их, а сами не следуем собственным советам. И тогда ребенок вам говорит: «Ты учил меня делать то-то и то то, и я это делаю. Почему бы и тебе не последовать моему примеру?!»

- Вы гордитесь своим сыном?
- Генри очень талантливый. Ему 21 год, он пишет стихи и музыку, играет на нескольких музыкальных инструментах, актерствует и увлекается археологией. Очень разносторонний человек.

- Как вы относитесь к бездомным?
- Я им очень сочувствую. В каждом городе есть люди, которые живут на улице, и их проблемы похожи на те, которые были у моего персонажа. У них очень простые мысли о выживании, как, например: «Где я могу найти еду? Как мне не замерзнуть и не промокнуть?» Мне было интересно разговаривать с бездомными, которые согласились на это. Мы их просто игнорируем, в то время как они борются за выживание прямо перед нашим носом.

- А как обстоят дела с вашими выживательными способностями?
- Неплохо. Я периодически хожу в походы.

- Что вы думаете о Шарлиз Терон, которая сыграла жену вашего персонажа?
- Я волновался за её персонаж больше, чем за свой. Зрители могут подумать, что её героиня не права. Но она не хотела быть в тягость семье, так как понимала, что не может защитить ребенка и только объедает его и своего мужа, которому это как раз по плечу. Поэтому она решает уйти с их дороги.

- Это правда, что, снимаясь в фильме «Порок на экспорт», вы хотели, чтобы русскоговорящие зрители принимали вас за русского?
- Да, и я очень много сделал для этого: даже был в Сибири, на родине моего героя Николая, а ещё в Москве, Санкт-Петербурге и на Урале.

- Вы говорите на нескольких языках. Русские слова ещё помните?
- Да. Раз, два, три (смеется).